...но вот это мне определённо нравится:
Конечно, когда-то, едва получив повышение и начав работать с воплощениями, Смерть был жаден до впечатлений, и со всей страстью неофита пробовал на вкус человеческие удовольствия.
Он смаковал омлет из дюжины ласточкиных яиц в Китае, ел серебряной ложкой вонючую мякоть дуриана, укрытого снаружи толстыми иголками, во дворце короля Таиланда, и посмеивался, отправляя пальцами в рот обжаренный кусочек рыбы фугу на японском побережье.
Он пил айсвайн из старинного кубка, сидя на веранде на южной окраине Майнца, и цедил крохотными глотками солёный чай, заваренный на кумысе, в самом сердце калмыцкой степи; старый хозяин-калмык в причудливой шапке хлопал его по плечу и что-то одобрительно бормотал на своём языке; допив последний глоток, Смерть тоже хлопнул старика по плечу и увёл далеко-далеко от этих степей и этих костров.
Он играл в рулетку в Лас-Вегасе, в напёрстки на Одесском вокзале и в кости в Монте-Карло, и когда кубик упал на стол единицей вверх, он отрывисто рассмеялся, поднялся и ушел, оставив проигрыш на столе – а раскрасневшийся от волнения победитель знать не знал, что выиграл не гость монет, а ещё немного жизни.
Он делил ложе с гибкими таитянками, чьи нежные ручки были украшены браслетами из цветов, а умелые пальцы – перстнями из перламутровых ракушек, и с престарелыми бродвейскими звездами, чьи обесцвеченные кудри напоминали на ощупь проволоку, а груди, упругие как летние яблоки, на поверку оказывались силиконовыми.
Он таял, как масло, в грубых объятиях эбеновых великанов в жарких лесах Замбии, и не без любопытства знакомился в переулках Амстердама с бледными светловолосыми юношами, чьи глаза были подведены синей тушью, а ноздри, языки, соски и уши разукрашены серебряными колечками.
Он крутил в тонких пальцах шприц, валяясь на полном клопов диване в трущобах Бронкса, застроенных уродливыми домами из бурого кирпича и не менее уродливыми коробками гаражей; он вдыхал белый порошок через свёрнутый в трубку листок из рабочего блокнота на вечеринке в Сан-Франциско, и старательно жевал сушеные кактусы посреди горячей мексиканской пустыни.
Он нюхал незнакомые зелья, разлитые через медную воронку по пробиркам и колбам в подземной лаборатории; в первой пробирке обнаружил любовь, во второй удачу, а в третьей – смерть. Он отпил по глотку из каждой, и это оказалось забавно.
Он отплясывал рок-н-ролл в прокуренном клубе на Уордор-стрит в Лондоне, танцевал классический вальс на осеннем балу в блистательной Вене и танго на выжженной добела площади испанского городка, чьё название он забыл.
Он прыгал с парашютом на аэродроме в Скнилове, и лежал, раскинув руки, на упругих волнах Мёртвого моря, и нырял с аквалангом в Средиземное, разглядывая устриц, раскиданных по морскому дну, как монеты в фонтане, и диковинных рыб, чьи рты были усеяны зубами, а плавники торчали, как стрелы.
Он ловил крокодилов в Квинсленде, драконов в Румынии и нерестящихся нереид у берегов Корнуолла…
А годы шли, и складывались в десятилетия, и воображаемая тетрадка для впечатлений всё пухла и пухла, пока, наконец, перевернув очередную страницу, он не понял, что эта – последняя. Что интереса уже не осталось.
Тогда работа снова стала работой, и он выполнял её – без халтуры, без сантиментов, без сожалений – как и должно выполнять свою работу опытному специалисту.
И только иногда уходил отдохнуть – в тихую комнату, расположенную позади известного магазина на Диагон-аллее. Он полировал волшебные палочки неловкими с непривычки руками; старый мастер смотрел внимательно и делал негромкие замечания, а паренёк, немного похожий на встрёпанную птицу, приносил и ставил на стол три чашки с чаем и полное блюдце печенья.
Это не надоедало никогда.
Закончить бы здесь, и взять отгул на пару дней, и рвануть туда, давно ведь не был, - мимоходом подумал Смерть, возвращаясь мыслями в настоящее и снова усаживаясь возле радиоприёмника. Ничего он здесь не закончит, пока не получит инструкции…
Конечно, когда-то, едва получив повышение и начав работать с воплощениями, Смерть был жаден до впечатлений, и со всей страстью неофита пробовал на вкус человеческие удовольствия.
Он смаковал омлет из дюжины ласточкиных яиц в Китае, ел серебряной ложкой вонючую мякоть дуриана, укрытого снаружи толстыми иголками, во дворце короля Таиланда, и посмеивался, отправляя пальцами в рот обжаренный кусочек рыбы фугу на японском побережье.
Он пил айсвайн из старинного кубка, сидя на веранде на южной окраине Майнца, и цедил крохотными глотками солёный чай, заваренный на кумысе, в самом сердце калмыцкой степи; старый хозяин-калмык в причудливой шапке хлопал его по плечу и что-то одобрительно бормотал на своём языке; допив последний глоток, Смерть тоже хлопнул старика по плечу и увёл далеко-далеко от этих степей и этих костров.
Он играл в рулетку в Лас-Вегасе, в напёрстки на Одесском вокзале и в кости в Монте-Карло, и когда кубик упал на стол единицей вверх, он отрывисто рассмеялся, поднялся и ушел, оставив проигрыш на столе – а раскрасневшийся от волнения победитель знать не знал, что выиграл не гость монет, а ещё немного жизни.
Он делил ложе с гибкими таитянками, чьи нежные ручки были украшены браслетами из цветов, а умелые пальцы – перстнями из перламутровых ракушек, и с престарелыми бродвейскими звездами, чьи обесцвеченные кудри напоминали на ощупь проволоку, а груди, упругие как летние яблоки, на поверку оказывались силиконовыми.
Он таял, как масло, в грубых объятиях эбеновых великанов в жарких лесах Замбии, и не без любопытства знакомился в переулках Амстердама с бледными светловолосыми юношами, чьи глаза были подведены синей тушью, а ноздри, языки, соски и уши разукрашены серебряными колечками.
Он крутил в тонких пальцах шприц, валяясь на полном клопов диване в трущобах Бронкса, застроенных уродливыми домами из бурого кирпича и не менее уродливыми коробками гаражей; он вдыхал белый порошок через свёрнутый в трубку листок из рабочего блокнота на вечеринке в Сан-Франциско, и старательно жевал сушеные кактусы посреди горячей мексиканской пустыни.
Он нюхал незнакомые зелья, разлитые через медную воронку по пробиркам и колбам в подземной лаборатории; в первой пробирке обнаружил любовь, во второй удачу, а в третьей – смерть. Он отпил по глотку из каждой, и это оказалось забавно.
Он отплясывал рок-н-ролл в прокуренном клубе на Уордор-стрит в Лондоне, танцевал классический вальс на осеннем балу в блистательной Вене и танго на выжженной добела площади испанского городка, чьё название он забыл.
Он прыгал с парашютом на аэродроме в Скнилове, и лежал, раскинув руки, на упругих волнах Мёртвого моря, и нырял с аквалангом в Средиземное, разглядывая устриц, раскиданных по морскому дну, как монеты в фонтане, и диковинных рыб, чьи рты были усеяны зубами, а плавники торчали, как стрелы.
Он ловил крокодилов в Квинсленде, драконов в Румынии и нерестящихся нереид у берегов Корнуолла…
А годы шли, и складывались в десятилетия, и воображаемая тетрадка для впечатлений всё пухла и пухла, пока, наконец, перевернув очередную страницу, он не понял, что эта – последняя. Что интереса уже не осталось.
Тогда работа снова стала работой, и он выполнял её – без халтуры, без сантиментов, без сожалений – как и должно выполнять свою работу опытному специалисту.
И только иногда уходил отдохнуть – в тихую комнату, расположенную позади известного магазина на Диагон-аллее. Он полировал волшебные палочки неловкими с непривычки руками; старый мастер смотрел внимательно и делал негромкие замечания, а паренёк, немного похожий на встрёпанную птицу, приносил и ставил на стол три чашки с чаем и полное блюдце печенья.
Это не надоедало никогда.
Закончить бы здесь, и взять отгул на пару дней, и рвануть туда, давно ведь не был, - мимоходом подумал Смерть, возвращаясь мыслями в настоящее и снова усаживаясь возле радиоприёмника. Ничего он здесь не закончит, пока не получит инструкции…
Комментариев нет:
Отправить комментарий